Исследование любого вопроса, касающегося Толкина и его мира, начинается с тщательного изучения текстов и сбора цитат. Так и исследование материальной культуры народов Средиземья. Но информации всегда не хватает, вопросов больше, чем ответов. И тогда остро встает проблема разумной интерпретации и дополнения прочитанного.
Толкин писал, что мир Средиземья – наш мир, в вымышленном периоде истории(2), а значит народы, населяющие этот мир – наши предки, или, если выразиться точнее – это мы сами в предложенных Толкином обстоятельствах. Мы – люди планеты Земля и члены народов и сообществ, ее населяющих.
Наше время богато не только археологическим наследием различных культур, не только письменными свидетельствами, но и опытом прочтения и интерпретации этого богатства. Читать это наследство не проще, чем читать тексты Толкина. Все это может остаться для «читателя» лишь заковыристым красивым шифром. Но опыт исследователей последних столетий все-таки дает нам надежду понять наших предков, увидеть их жизнь, что в конечном итоге означает – понять самих себя, понять, куда мы идем. Пусть для этого нужно опираться на обширный свод информации, на знания из многих областей (богословия, философии, культурологи, психологии, искусствоведения, естествознания и т.д.) – но все-таки мы можем увидеть закономерности, которыми отмечены жизнь и развитие человека, человеческих сообществ, культур и государств, найти корни, которые питают древа разных народных традиций.
В конечном итоге мы понимаем, что в мире все взаимосвязано и имеет свои причины. Что для того, чтобы создать национальный костюм, мало прихоти. Если бы все происходило хаотично, тогда, пожалуй, эскимосы закалялись бы и ходили в листьях. Но важность климатических и географических предпосылок для создания костюма более или менее понимают все. Однако, гораздо большую роль в создании предметов материальной культуры играет эстетическое чувство, мировоззрение и религия. Эта роль столь велика, что может даже полностью выместить вопросы удобства и здоровья. И те нити, которые в жизни земных народов связывают жизнь, среду обитания и мировоззрение, могут быть основой ткани наших представлений о средиземских культурах.
Именно поиску культурного облика Средиземья через знание о закономерностях развития человечества посвящен этот небольшой труд. В настоящее время это лишь очерк, в котором минимум внимания уделено цитатам и максимум – рассуждениям. Но я очень надеюсь, что работа эта будет пополняться.
…
Толкин, описывая Средиземье, опирался на известные мифологические циклы и исторические культуры. От них и отталкиваются все те, кто пытается размышлять на тему одежды. Само собой получается, что при описании образа народов Средиземья подразумевается, пусть не намеренно, что общие контуры одеяний известны читателю, либо сами приходят ему в голову, когда он сталкивается даже с неявными аллюзиями на европейские древности. Поразительно (и заставляет задуматься) то, насколько большинство любителей Толкина и иллюстраторов единодушно в выборе (для отыгрыша и изображения средиземских персонажей) костюмов раннего средневековья, скандинавских, исландских, английских, ирландских, соответствующих им украшений и орнаментов.
Толкин отмечал особенности одежды и украшений, практически никогда не описывая их подробно (что и не удивительно, если учесть жанровые особенности его текстов). Некоторые замечания говорят больше, другие – меньше. В одном месте он говорит, что у Арвен на пиру было серое платье, украшенное только поясом из серебряных листьев(3), в другом – платье Галадриэль, белое и мерцающее(4). Лутиэнь появляется перед нами в синем плаще с вышивкой золотыми цветами(5), а Белег – в белом плаще(6). У эльфов была меховая и кожаная одежда(7). Есть прекрасный эпизод, когда эльф рассказывает хоббитам про лориэнские плащи. То, что он говорит, подтверждает очень творческий подход эльфов даже к одежде, и главный принцип – наблюдение за природой. Плащи меняют цвет не потому, что они делались для маскировки, а потому что они – результат созерцания игры света и цвета в лесу(8).
Можно почерпнуть некую информацию об украшениях – лориэнские броши, Элессар, обручи с камнем на лбу, которые очень любили нолдор, пояса, кольца (Три Кольца, кольцо Барахира). Мы встречаем точные указания на пояса и орнаменты из цветов и листьев. Судя по описаниям, эльфы любили светящиеся камни (видимо, как следствие любви к звездам). В черновиках Толкин дает очень приятную деталь – эльфийки любили сеточки для волос(9). Безусловно, это далеко не полный перечень.
Есть одно-единственное письмо, в котором Толкин отвечает на вопрос, что же носили жители Средиземья. Он говорит, что не задумывался много на эту тему, и эльфов не касается вообще(10). Таким образом, в нашем распоряжении остаются отдельные упоминания, детали, заметки и зарисовки.
Мои размышления на тему эльфийской и нуменорской – очень связанной с эльфийской – одежды строятся на общих выводах о специфике культуры больше, чем на конкретных описаниях деталей одежды. При таком подходе конкретные описания выступают как ориентиры, которые могут подтвердить, опровергнуть или скорректировать возникшую теорию. Размышляя над текстами и эльфийской культурой, я пользуюсь своими (и чужими) знаниями о законах формирования культуры, образов одежды, орнаментов, художественного вкуса, принципах устройства этносов. Я пользуюсь не только культурологическими, но и богословскими изысканиями, соприкасающимися с этой темой.
Очень интересно и удобно использовать для размышлений стили человеческих прошедших эпох. Мы живем в такое время, когда можно уверенно сказать, что человек уже многое (может быть, даже все – кто знает?) испробовал, а потому вся история культуры перед нами лежит, как на ладони, со всеми своими принципами, законами, исключениями и т.д. Вполне обосновано провести аналогии между человеческими культурами и эльфийскими. Но с поправкой на «иное», на то, что эльфы – иные, и на то, что они могли прийти примерно к тому же, что и люди, но иными темпами и иными путями.
Почему мы можем идти по этому пути – пути сравнения, поиска аналогий, применения к эльфам культурных закономерностей земных исторических эпох? Толкин сам проводил такие аналогии, причем не только на словах, но и в рисунках (имеются в виду врата Мории). Поэтому мы вполне обосновано можем воспользоваться этим способом представления вслед за ним. И мы в этом случае будем держать в памяти его высказывание относительно «разных аспектов Человечности»: «Разумеется, на самом-то деле, вне моей истории, эльфы и люди – это всего лишь разные аспекты Человечности и символизируют проблему Смерти с точки зрения личности конечной, однако, обладающей самосознанием и свободной волей. В данном мифологическом мире эльфы и люди в своих воплощенных обличиях приходятся друг другу родней, но в том, что касается отношения их «духа» к миру и времени, представляют собой различные «эксперименты», каждый из которых наделен своей собственной врожденной направленностью, а также и слабостью»(11). Значит эльфы – они, конечно, иные, но все-таки иные в рамках того же самого Человечества (в его самом глубоком и широком смысле).
Разговор о красоте по отношению к эльфийской культуре не может не быть выделен особо, поскольку способность к художеству, созданию и восприятию красоты является для эльфов определяющим качеством, по словам самого Толкина.
«Эльфы воплощают, так сказать художественный, эстетический и чисто научный аспекты человеческой натуры, возведенные на уровень более высокий, нежели обычно видишь в людях. То есть: они самозабвенно любят физический мир и желают наблюдать его и понимать ради него же самого и как «нечто иное» – т.е. как реальность, исходящую от Господа в той же степени, что и они сами, – а вовсе не как материал для использования или платформу для власти. А еще они наделены непревзойденной способностью к художеству или «вторичному творчеству». Потому они «бессмертны»… Не «навечно»: им суждено существовать вместе с сотворенным миром и в его пределах, пока длится история. Будучи «убиты», путем повреждения или разрушения их воплощенной оболочки, они не вырываются из-под власти времени, но остаются в мире, либо развоплощенными, либо возрождаясь заново. По мере того, как длятся века, это становится тяжким бременем, тем более в мире, где существует злоба и разрушение… Сами перемены как таковые не представлены как «зло»: перемены – это развертывание истории, и оказываться принять их, конечно же, означает противиться замыслу Божьему. Однако, эльфийская слабость в этом контексте, естественно, состоит в том, чтобы жалеть о прошлом и не желать иметь дело с переменами: как если бы человек возненавидел очень длинную книгу, которая все никак не кончается, и захотел бы остановиться на одной главе»(12).
Эльфы – художники, глубоко принимающие к сердцу (по своему предназначению) красоту и совершенство Творения и величие Замысла; они, конечно же, должны были выразить это и в вещах бытовых и в одежде. И эта одежда, если пользоваться современными терминами, должна была стать произведением высокого искусства.
Но прежде чем говорить о высоких вещах, о Красоте, как отражении Истины и Блага, нужно прежде всего понять (вспомнить) то, чем наша жизнь отличается не только от жизни существ, воспринимающих мир «не как материал для использования», но и жизни любой древней культуры. Кардинальное различие, которое нужно не только знать, но и попытаться почувствовать и прожить, заключается в том, что весь мир носителя древней культуры наполнен смыслом, каждая вещь, каждая форма. Это особый образ жизни, в котором нет «никаких сугубо «утилитарных» процессов, не охваченных сакральным сознанием»(13). Для древнего человека любая самая простая на наш взгляд вещь – посуда, стол, дом, одежда – вмещала в себя миф или рассказ о строении бытия.
Такое отношение рождается из созерцания, точнее из того, что вся культура прежде всего направлена не на использование окружающего мира, а на созерцание его, восхищение им. Поскольку именно такой созерцающей и художественной предстает нам (и по указанию Толкина и по впечатлению) эльфийская культура, то и отношение к вещи в ней должно нести печать этой сакральности. Сакральности в том понимании, в котором каждая вещь предстает большей, чем она кажется на первый взгляд.
Нам может показаться сложным и странным: как это – любая вещь будет с тобой говорить о мироздании, нести смысл… Какой смысл может нести стол, на котором стоит мой компьютер, и ложка, которой я ем суп? Тем не менее, для созерцающей культуры, чувствующей себя частью мироздания, а не пожирательницей его, это естественно. Более того – самое естественное, что может быть. Потому что каждый создаваемый образ и предмет становится средством выражения любви к миру и средством познания его через созерцание и творчество.
Быт такой культуры совершенно не отделен от представлений ее носителей о мире, не отделен от самых глубоких переживаний красоты, истины, добра. Для нас это может показаться сложным и странным. Для большинства из нас (кроме тех, кто сознательно противостоит этому) жизнь и вещи очень четко разделяются: на бытовые и особенные, на полезные и прекрасные. С помощью одноразовости, пластика и конвейера уничтожается всякий смысл, а в душе начинает рождаться тоска по красоте и смыслу. Древний же человек, сотворивший кувшин, занимает достойное и не последнее место в ряду творцов «вторичной реальности», так как его кувшин по форме и украшению является отражением всего мироздания, с его небесами и землей, Мировым Древом и охраняющими его зверями, и с Человеком. Этот кувшин – его вторичный космос, созданный для того, чтобы глубже понять Первичный (и, заметим еще раз, использоваться этот кувшин будет для самых обычных бытовых нужд). Эльфы, с их особой способностью к «вторичному творчеству» очевидно должны иметь сходные творческие мотивы, и причем достигать больших результатов.
Восприятие мироздания становится фундаментом строительства культуры, фундаментом для создания красоты, так как любая культура воспринимает творение красоты, как одну из главных своих целей. Что именно в этом восприятии оказывается главным и как это главное выражается практически у эльфов (не будут же они, в самом деле, рисовать на кувшинах Мировое Древо)? Здесь необходимо углубляться в теорию культуры. Но так как это невозможно в рамках этой небольшой работы, я выделю несколько самых важных аспектов. Этот перечень необходим, поскольку и в одежде все это находит свое выражение.
1. Вертикаль мироздания (неизменная иерархичность мироздания). Именно вертикальной предстает Арда в сознании эльфов. Мифологическое, но достаточно внятное описание этой вертикали мы можем прочесть в начале Сильмариллиона. Все произведения эльфийского труда должны нести отпечаток этого представления о мире (не обязательно явный). Самые же прекрасные творения должны полным образом выражать сущность Мира в его вертикали. Здесь вспомним об особой любви эльфов к поэзии и музыке, и увидим, что это не случайно – в эльфийской мифологии Мир был «пропет» и «сыгран» как Музыка.
Кроме того, именно эта вертикаль в сознании эльфа является самым главным консервантом культуры, позволяя совершенствоваться существенным ее элементам (с таковым относится совершенствование представителей культуры в знаниях и мастерстве), но не порождая научно-технического прогресса(14). Можно привести и более ясный образ – осознание неизменности мировой иерархии и неизбывная память о ней в поколениях – это добрая почва, из которой культура произрастает, как хлебные колосья, тянущиеся к небу, но из которой невообразимо трудно пробиться росткам сорняков, стелющихся по земле. Т.е. эльфийская культура предстает перед нами мало изменяющейся, веками верной однажды выбранным эталонам красоты.
2. Сокрытость Творца. Эльфийская культура – «доветхозаветная», но речь идет не просто об обозначении места в истории. Речь идет о том, что Единый еще не вступает в разговор со Своими Детьми через пророков или какое-либо Священное Писание. Что Дети постигают своего Отца только через общение с Валар и Майар, через собственное сердце и совесть и через созерцание красоты Мира. «Он [Эру] – бесконечно далек,» – пишет Толкин(15). Чистые сердца и Мир могут быть достаточными источниками Откровения о происхождении и смысле всего существующего, к тому же есть еще и Валар и Майар, видевшие Эру. Любовь к Творцу выражается практически только через любовь к Его Творению, и не абстрактно, а через любовь к конкретным вещам и явлениям Мира. Особой любовью пользуются те явления, которые говорят о Творце и Мироздании более явно. Например, свет и его источники (небесные светила и вещества, преломляющие и сберегающие свет). Об этом также говорит и все живое. Поэтому свое восхищение Творцом эльфы выражают в том, что вышивают звезды и листья, создают сверкающие камни, а не в том, что пишут мистические трактаты о духовном созерцании Бога. Устремленность к Творцу в жизни эльфов вполне может проявляться в одежде через украшение звездами или передачу облика растущего вверх дерева.
3. Личность Воплощенного является «мерой всех вещей» в самом лучшем смысле этого выражения – мерилом всех законов гармонии и красоты. Дети Эру являются самыми совершенными творениями в Мире. С одной стороны они – вершина Творения, именно для них и был создан Мир. Они же являются воплощением всего самого прекрасного. Они сами – и есть наиболее совершенная красота в материальном мире, а потому их природа должна в эльфийской культуре только подчеркиваться. С другой стороны, эльфы и люди, осмысляя весь окружающий мир, пропускают его именно через свое сознание, а потому они – мера всему материальному миру в своем разуме. Постигая себя, они могли постигать законы гармонии и воплощать их в творчестве, в одежде. Также в эльфийской культуре должна подчеркиваться и уникальная ценность индивидуальной личности. Но осознание этой ценности не становится началом процесса, который в культурологи называют «индивидуализацией» (индивидуализация опрокидывает вертикаль мироздания и делает человека центром Вселенной, забывшим Творца).
Таким образом, одежда эльфа должна служить обрамлением и украшением для самого прекрасного творения в Арде – его личности, она должна украшать и защищать его роа, подчеркивать, а не прятать его красоту, и соответствовать его фэа. Одежда должна быть очень индивидуальна. Каждый наряд создается только для конкретного владельца.
4. Время в эльфийской культуре воспринимается и в линейном плане (Мир, однажды созданный, устремлен к своему концу, развивается от Первого хора ко Второму), и в циклическом (смена сезонов и лет). Время эльфийской культуры и личное время очень сильно совпадают, не происходит смены поколений. Личное же восприятие мира тяготится движением времени и связанными с этим переменами. Эльфийская культура и личность эльфа стремится сохранить однажды найденное совершенство, остановить перемены. Безусловно, эльфийские культуры не родились «взрослыми», готовыми. Они развивались, но достигнув однажды вершины и совершенства, они замедлили свое развитие, сделав его практически неощущаемым (но не прекратившимся). Причем некоторые эльфы тяготели к тому, чтобы сохранить неизменным это состояние, а другие – даже к тому, чтобы вернуться в самое начало, когда еще ничего не менялось(16).
5. Значимые символы обязательно находят отражение в предметах культуры. Конечно, не в каждом предмете, но тем не менее. Смысл материализации этих значимых образов не в спасении их от времени, не в передаче из поколения в поколения, а в самом желании выразить понимание мира. Когда носитель древней (к которой мы причисляем и эльфийскую) созерцательной культуры хочет создать что-то необыкновенно прекрасное, его мысль неизменно останавливается на образе, наиболее полноценно выражающем его понимание мироздания. Эльф, в этом случае обратится к таким известным нам значимым символам: Два Древа, звезды, Солнце, Луна, деревья вообще (вспомним, например, Врата Мории). Нетрудно предположить, что есть и другие, о которых нам неизвестно. Особенно прекрасно то, что передает свет или идею света (здесь вспомним о Сильмариллах, Элессаре, особенно любви эльфов к белому и серебристому цветам). Само квенийское слово vanya (красивый) происходит от корня WAN-, обозначавшего «бледный, светлый (не коричневый или темный); красивый»(17).
6. Пространство осмысляется как три «стихии» – Небо, Море (Вода) и Земля. Это прежде всего указание на распространенные в культуре типы композиции предметов.
К этому всему осталось добавить эльфийскую способность достигать совершенства во всем – в знании и творчестве. «Они созданы человеком по своему образу и подобию; но избавлены от ограничений, которые сильнее всего гнетут его. Они бессмертны, и воля их властна напрямую воплощать то, что желанно воображению»(18). Какой предстает нам одежда? Изложу и систематизирую выводы.
В культуре, которую я описала, должен формироваться следующий образ одежды (безусловно, то, что следует ниже – это основной образ, внутри которого может быть масса вариаций, могут быть отклонения по той или иной причине – в связи с профессией, предпочтениями, дурным или хорошим характером и т.д.):
Напоследок надо сказать, что, вероятно, таким образом создавался не только костюм, но и многое-многое другое, по меньшей мере обычные бытовые вещи точно также говорили о красоте, об их создателе и об их хозяине, как и одежда.
Чтобы представить себе, как все это со стороны выглядело в древнем мире, надо, наверно, очень хорошо представить себя внутри него. Сейчас нас не удивишь индивидуальностью в наряде. Но эльфы жили рядом с народами, которые осознавали себя, как общности, а не как сообщество уникальных индивидуальностей. На фоне сообществ, у которых на всех было две-три формы одежды и несколько устойчивых орнаментальных мотивов, у которых само художество находится еще на зачаточном уровне, перед нами выступает культура, носители которой имеют врожденные способности к высокому индивидуальному творчеству, к искусству. Попробуйте перенести, например, вещь, созданную в стиле ар нуво, в эпоху формирования исторических народов и культур, и вы, наверно, поймете, о чем идет речь(20). Трудно себе представить, насколько удивительно, поразительно выглядело то многообразие красоты, которое создали эльфийские народы еще в Первую Эпоху, ее совершенство и утонченность, на фоне культур людских народов.
Примечания
3). Tolkien, J.R.R. The Lord of the Rings. - London: HarperCollinsPublishers, 1991. - p.234
5). Tolkien, J.R.R. The Silmarillion. - London: HarperCollinsPublishers, 1994. - p.198
7). Tolkien, J.R.R. The Lord of the Rings. - London: HarperCollinsPublishers, 1991. - p.362
9). Tolkien, J.R.R. The Rivers and Beacon-hills of Gondor. - Vinyar Tengwar №42, 2001 - p.11
10). Толкин Дж. Р.Р. Письма. - М: Изд-во Эксмо, 2004 - № 211, с. 317
12). Толкин Дж. Р.Р. Письма. - №181, с.268.
13). Буткевич Л.М. История орнамента. - М: Гуманит. изд. Центр ВЛАДОС, 2003. - с.10
15). Толкин Дж.Р.Р. Письма. - №156, с.232; №181, с.267.
18). Карпентер Х. Дж.Р.Р. Толкин. Биография. - М.:Изд-во ЭКСМО, 2002. - с.147-148.